Срочно

Иосифу Виссарионовичу Сталину

от Лоскутова Михаила Петровича,

бывшего писателя,

осужденного к смертной казни.

Бутырская тюрьма.

 

Иосиф Виссарионович!

Военной коллегией Верховного Суда, 6 июля 1941 г. я осужден к расстрелу.

Я родился в 1906 г. Мой отец – служащий. Моя мать – работница. Мой брат 17 лет погиб в гражданскую войну, в рядах Красной Армии. Мое воспитание было советским.

В начале 1920 г. еще 13 лет от роду я вступил в комсомол, прибавив себе год. В 1925 г. меня исключили за бытовые проступки.

Потом я стал писателем. Первый мой рассказ напечатан, когда мне было 13 или 14 лет. После журналистской работы во многих местах я окончательно утвердился как писатель в Ленинграде и Москве.

О моих книгах и моем творчестве порядочно писали. Писал обо мне М. Горький в специальном письме в Детгиз. Стыдно и очень неприятно мне писать это самому к себе. Я никогда об этом не говорил и не проталкивал себе дорогу, оставаясь в тени. Но мне хочется сказать, что меня считали способным.

Но за годы журналистики и писательства я воспринял многое плохое, что иногда встречается в этой среде: легкомыслие, острословие, неглубокий взгляд на многое. Я в числе последних обывателей занимался анекдотами с антисоветским запахом, я колебался от восхищения до порицания разных мероприятий Советской власти. Я был в болоте.

18 лет я был под влиянием 19-ти летнего анархиста-рабочего, мы пели их песни, читали их книги.

Это быстро прошло. В 1928-29 г., т.е. 13 лет назад я также легкомысленно связался в Ленинграде с двумя бывшими пионерами и одним комсомольцем – троцкистами. Они давали мне читать их документы, и я соглашался. Я даже помогал им, но никогда не участвовал в их типографии: это не показывают и они.

Но следствие физической силой заставило меня принять вину. И суд повторил в приговоре, не прочитав дело. Мне чудовищно непонятно, что суд судил меня 3 минуты, ничего не выслушав. Он признал подготовкой террора один разговор примерно: «Как это бывают террористами и могли ли мы ими быть?»

Иосиф Виссарионович! Я еще молодой человек, пусть грязный, черный, заслуживающий презрения. Но неужели я после всего продуманного в тюрьме, после этой страшной смертной тоски, переживаемой сейчас, когда-либо пошевельнул бы против Советской власти пальцем или языком? Всю кровь сердца я отдал бы, я сгорел бы на любой работе, если бы меня помиловали – в лагерях, в тюрьмах или где угодно. Я доказал бы свою признательность.

Я умоляю Вас, именно Вас, Иосиф Виссарионович, понять и пожалеть одного из последних и скверных граждан страны, поддержать мою просьбу о помиловании.

 

Михаил Лоскутов

 

Прим. На полях первой страницы написано:

О моих якобы антисоветских разговорах в последние годы давал показания Н. Слепнев. Он потом отказался от них. Его знакомый С. Покровский – алкоголик, которого я выгнал из квартиры, сделал ложный донос на меня, исказив мои разговоры. Я вижу их следы в деле.

PISMO STALINU-Page 01  PISMO STALINU-Page 02

 

НАЗАД К ПИСЬМАМ