Михаил Лоскутов
Лоскутов, Михаил Петрович
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Михаил Петрович Лоскутов, (1906 — 1941) — писатель и публицист, работал в начале XX века, в жанре очерковой прозы, сочетающей документальность и художественность.
Михаил Лоскутов родился в семье инженера-железнодорожника. В пятнадцать лет становится журналистом, в шестнадцать лет становится редактором областной комсомольской газеты, «Голос рабоче-крестьянской молодежи». Постоянный автор газеты «Курская правда».
В 1926 году переезжает в Ленинград. Публикуется с очерками и фельетонами в журнале «Юный пролетарий» и в газете «Смена». В 1928 году издается его первая книга — сборник рассказов и фельетонов «Конец мещанского переулка».
В 1929 году в соавторстве с С. Урнисом пишет небольшую книгу — «Золотая пустота». В этом же году выходит его третья книга — «Отвоеванное у водки».
В 1929 году Михаил Лоскутов путешествует по Средней Азии, и в 1932 году выходит в свет его книга «Тринадцатый караван», описывающая его восточные путешествия. «На фоне документальной прозы о начале «социалистического строительства» книга выгодно отличается непосредственностью и свежестью, с какими в ней показано «освоение пустыни»».
В 1933 году участвует в автопробеге по маршруту Москва — Каракумы — Москва. После чего вышла новая книга Михаила Лоскутова под названием «Рассказы о дорогах». В 1935—1938 годах Лоскутов работает над циклом рассказов о Средней Азии.
Рассказы и статьи Лоскутова в тридцатые годы часто появляется на страницах «Литературной газеты».
Опубликованы его книги: «Конец мещанского переулка» (1928), «Рассказы о дорогах» (1935), «Тринадцатый караван» (1938), и др.
Арестован 12 января 1940. 6 июля 1941 приговорён ВКВС СССР по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации. Расстрелян 28 июля 1941. Захоронен среди других приговорённых на спецполигоне Южное Бутово (сейчас это один из микрорайонов Москвы).
Реабилитирован в 1956.
***
Константин Паустовский о Михаиле Лоскутове
В тридцатых годах наши писатели вновь открывали давно, но плохо открытую Среднюю Азию. Открывали ее вновь потому, что приход советской власти в кишлаки, оазисы и пустыни представлял собой увлекательное явление.
Спекшийся от столетий быт стран Средней Азии дал глубокие трещины. На руинах мечетей появляются по весне робкие розовые цветы. Они маленькие, но цепкие и живучие. Новая жизнь так же цепко, как эти цветы, расцветала в выжженных тысячелетних странах и приобретала невиданные формы.
Писать об этом было трудно, но интересно. Самые легкие на подъем и закаленные писатели двинулись в сыпучие пески Кара-Кумов, на Памир, к пышным оазисам Ферганы и синим от изразцов твердыням Самарканда. Среди этих писателей были Николай Тихонов, Владимир Луговской, Козин, Николай Никитин, Михаил Лоскутов и многие другие. И я отдал дань Средней Азии и написал тогда “Кара-Бугаз”.
В это время я познакомился с Лоскутовым.
В тридцатых годах мы особенно много ездили по стране, зимой же, возвратившись в Москву, жили очень дружным и веселым содружеством. Чуть не каждый день мы собирались у писателя Фраермана. Как я жалею сейчас, что не записывал тогда, хотя бы коротко, множество рассказов, услышанных на этих собраниях, множество интересных споров, схваток и смелых литературных планов. Каждый из нас считал своей святой обязанностью читать всем остальным все свои новью вещи.
Очевидно по примеру пушкинского “Арзамаса”, Аркадий Гайдар прозвал эти встречи у Фраермана “Конотопами”.
Раз в месяц устраивался “Большой Конотоп”. На него собиралось человек двадцать писателей. Каждую неделю бывал “Средний Конотоп” и, наконец, каждый вечер “Малый Конотоп”. Его состав был почти неизменным. На нем бывали, кроме хозяина дома Фраермана, Аркадий Гайдар, Александр Роскин, Миша Лоскутов, Семен Гехт, я, редактор журнала “Наши достижения” Василий Бобрышев, Иван Халтурин, редактор журнала “Пионер” Боб Ивантер.
На “Конотопе” я услышал множество песенок и стихов, сочиненных Гайдаром. Он их никогда не записывал. Теперь почти все эти шутливые стихи забыты. Я помню одно, где Гайдар в очень трогательных тонах предавался размышлениям о своей будущей смерти:
Конотопские женщины свяжут
На могилу душистый венок
Конотопские девушки скажут.
“Отчего это вмер паренек'”
Стихи кончались жалобным криком:
Ах, давайте машину скорее!
Ах, везите меня в “Конотоп”!
Миша Лоскутов появился в этом шумном собрании писателей тихо и молчаливо. Это был очень спокойный, застенчивый, но чуть насмешливый человек.
Он обладал талантом немногословного юмора. Но прежде всего и больше всего он был талантливым, “чертовски талантливым” писателем.
У него было свойство видеть в обыденных вещах те черты, что всегда ускользают от поверхностного или усталого взгляда. Его писательское зрение отличалось необыкновенной зоркостью. Он умел показать в одной фразе внутреннее содержание человека и всю сложность и своеобразие его отношения к жизни.
Мысли его всегда были своими, нигде не взятыми напрокат, необычайно ясными и свежими. Они возникали из “подробностей быстротекущей жизни”, они всегда были основаны на конкретности, на своем видении мира. Но вместе с тем они были полны ощущения поэтической сущности жизни даже в тех ее проявлениях, где, казалось, не было места никакой поэзии.
Жизнь Лоскутова была как бы сплошной экспедицией в самые разнообразные области жизни, но больше всего он любил Среднюю Азию. По натуре это был путешественник и тонкий наблюдатель. Если бы существовал на земле еще не открытый и не описанный континент, то Лоскутов первым бы ушел в его опасные и заманчивые дебри. Но ушел бы не с наивной восторженностью и порывом, а спокойно, с выдержкой и опытом подлинного путешественника, — такого, как Пржевальский, Ливингстон или Обручев.
Он умел в самом будничном открывать черты необыкновенного, и это свойство делало его подлинным художником. Для него не было в жизни скучных вещей.
Прочтите в его книге эпизод с грузовой машиной. Она стоит на обочине дороги, мотор у нее работает вхолостую, и кажется, что машина трясется от злости.
Шофер сидит рядом на траве и подозрительно следит за машиной. Проезжие, думая, что у него неполадки с мотором, останавливаются и предлагают помочь. Но шофер мрачно отказывается и говорит:
– Ничего. Она постоит, постоит и пойдет. Это она характер показывает.
Эта простая на первый взгляд и скупо написанная сцена полна большого содержания.
Прежде всего, в ней ясно виден неудачник-шофер, мучающийся с этой машиной, как с упрямым и вздорным существом, шофер-труженик, безропотно покрывающий тысячи километров среднеазиатских пространств.
Кроме того, в этом эпизоде заключена мысль об отношении человека к машине именно как к живому существ, заслуживающему то любви, то гнева, то сожаления и требующему чисто отцовской заботы Так относятся к машине настоящие рабочие.
Описать такую машину можно, лишь полюбив ее, как своего верного помощника, страдая и радуясь вместе с ней
Много таких точных наблюдений разбросано в книгах Лоскутова, в частности в его “Тринадцатом караване”, — наблюдений, вызывающих гораздо более глубокие мысли, чем это может показаться на первый взгляд, — наблюдений образных, острых, обогащающих нас внутренним миром писателя.
Достаточно вспомнить описанный Лоскутовым эпизод, как переполошились кочевники, когда по кара-кумским пескам прошла первая грузовая машина и оставила два параллельных узорчатых следа от колес На бредшие на эти следы пастухи тотчас же разнесли по пустыне тревожный стух, что ночью по пескам про ползли рядом две исполинские змеи, пастухи ни разу еще не видели машины Они привыкли только к следам животных и людей
В книгах Лоскутова много разнообразного познавательного материала. Из них мы впервые узнаем о многом, хотя бы о том, как ведут себя во время палящего зноя в пустыне самые обыкновенные вещи, — вроде зубной пасты или легких летних туфель.
Лоскутов не успел написать и сотой части того, что задумал и мог бы написать. Он погиб преждевременно и трагически.
Его книги говорят не только о том, что мы потеряли большого писателя, не только о том, как богата талантами наша страна, но и о том, как надо крепко беречь каждого талантливого человека.
1957
***
ЧИТАЙТЕ КНИГИ МИХАИЛА ЛОСКУТОВА (здесь)
СМОТРИТЕ ДОКУМЕНТЫ ИЗ АРХИВОВ (здесь)
***
